Міклош Ковач: «У 1944-му була окупація, угорці – гноблена група, ДПУУ – провокатори, цигани – люмпени, при владі – відверті бандити»

(Мовою оригіналу)

Оказалось, что ремонт действительно был. Но и до него здесь не было портретов политических и исторических деятелей — лишь висел герб Венгрии (в достаточно неуклюжем, кстати, исполнении). Казалось бы, странный выбор интерьера для политической силы, чья риторика во многом базируется на эксплуатации идеи строительства «великой венгерской нации». Странный, но все же объяснимый — личностью ее лидера. Несмотря на очень жесткие формулировки, Николай Ковач уверенно дистанцируется от любых атрибутов, которые можно превратить в штампы — и использовать для навешивания демагогических ярлыков. Бесценное качество для политика, вынужденного сражаться не только с враждебным госаппаратом, но и с недругами в собственном стане.

О коммунистах и папуасах

— Начнем с темы, которая вызывает крайнее недоумение у жителей «большой» Украины. Это существование двух заклятых врагов: Партии венгров Украины и Демократической партии венгров Украины. Что же так принципиально вы не поделили, что готовы дробить собственную общину? Неужели все дело лишь в личных амбициях руководителей?

— Можно взглянуть на это и с другой стороны: два — это немного, и мы вообще единственная национальная община, которая имеет в Украине свои зарегистрированные политические партии!

Но что касается различия между нами, его объяснить просто. По сути демократическая партия является венгроязычной частью правящего истеблишмента. А мы представляем аутентичную национальную элиту.

— Большинству украинских обывателей, которые привыкли называть «элитой» как раз представителей истеблишмента, ваш ответ покажется абсурдным.

— Тогда давайте посмотрим на ситуацию в исторической перспективе. Со времен оккупации 1944 г. (г-н Ковач имеет в виду вступление на территорию Закарпатья советских войск — Авт.) венгры здесь — второразрядная, угнетенная, всегда подозреваемая в антигосударственных наклонностях группа населения. И это отношение к нам за прошедшее время не изменилось.

Но чтобы управлять сломленным народом, нужны кадры из колониального населения. Как христианские миссионеры считали, что лучший способ обратить папуасов — это заставить других папуасов распространять религию, так и некоторых венгров использовали, чтобы внедрять идеи марксизма-ленинизма среди аборигенов. Сегодня нет марксизма — но старые кадры остались и охотно выполняют любой заказ центральных властей.

Я бы хотел, чтобы венгры существовали как нация. А заказ власти из Киева — противодействие нам. Демократическая партия как верные слуги выполняет этот заказ.

— Номинальная объявленная задача ваших партий — защита интересов венгерской общины. Да и работа в облсовете (KMKSZ имеет в Закарпатском облсовете три места, а ДПУУ четыре. — Авт.) демонстрирует, что вы очень часто голосуете одинаково. Неужели вы не готовы объединиться — хотя бы ради того, чтобы получить большее представительство в органах власти?

— Посмотрите, как Кремль брал после Второй мировой войны власть в Восточной Европе. Первые выборы там были достаточно свободными, а большинство людей за коммунистов не голосовали. Был выбран коварный путь — создание так называемой широкой демократической коалиции. В результате коммунистическое ядро в таких объединениях брало свое, переламывая, перетягивая союзников-оппонентов.

Если мы знаем, что ДПУУ — провокаторы, Азефы — то как мы можем пойти на объединение с ними?

— Однако официальный Будапешт, похоже, не разделяет вашего мнения об угрозе венгерскому движению со стороны «Азефов» — иначе ДПУУ не получала бы внешнего финансирования. Ведь деньги этой партии выделяет отнюдь не Банковая.

— Официального Будапешта как постоянного, стабильного фактора не существует. Когда при власти там социалисты, они поддерживают Демократическую партию. Когда правые — мы получаем свою долю внимания.

— То есть борьба ваших двух партий в Украине — это зеркальное отражение политических баталий в Венгрии?

— Скорее это итоги параллельного развития. Со стороны действительно может показаться, что ДПУУ — закарпатский филиал Венгерской социалистической партии (эта сила — монополист на левом фланге политической жизни страны), а мы — представители Фидеса, Венгерского гражданского союза (доминирующая сила правых). И в подтверждение данного тезиса можно привести много аргументов. На самом деле это не так. И без социалистов, и без Фидеса расклад в Закарпатье был бы примерно таким же. Но это, конечно, не случайно — кто с кем дружит.

— KMKSZ — партия одного человека?

— Я общепризнанный лидер, но правилам внутрипартийной демократии мы, разумеется, следуем.

— Тогда спрошу по-другому: решение о смене лица партии принималось бы на Закарпатье или в Будапеште?

— Здесь, конечно. Хотя нам приходится играть на двух политических площадках одновременно.

— Какова для вас идеальная форма существования венгерской общины Закарпатья?

— Автономия территориальная и персональная. Чтобы сохранять идентичность, нам нужна территориальная автономия — что, увы, не предусмотрено в прямом виде Конституцией. Ну, пусть тогда это называется по-другому!

Ведь суть автономии в том, что на территории компактного проживания венгров украинское государство должно иметь двойной характер — обязано учитывать, кроме общегосударственных, интерес местной общины. Не считаю, что это выходит за рамки общедемократических представлений о местном самоуправлении.

Эту форму должна дополнить автономия персональная — для тех, кто живет вне территории компактного проживания общины. Сюда, например, входит создание системы национального образования, которая была бы под единым руководством и исходила из интересов сохранения венгерской идентичности. Таких вопросов можно перечислить множество. В идеале речь должна идти о выживании не этноса, а нации!

— Ваша жесткая позиция по ряду вопросов...

— скорее однозначная...

— ...очень часто вызывает раздражение высшей власти. Взять хотя бы требование перекроить карту Закарпатья — и создать район, в котором преобладало бы венгерское население.

— Мы эту идею выдвинули примерно в 2000 году: создать район, который совпал бы с регионом компактного проживания венгров.

Мы считаем, что нынешнее административное деление Закарпатья во многом искусственно. Ведь венгры живут преимущественно вдоль Тисы, в приграничной полосе. Ситуация, когда эта компактная община намеренно разделена между четырьмя районами (и лишь в одном венгры составляют большинство), имеет лишь одну цель — «прижать» нас.

— Многие, даже достаточно либеральные украинские политики восприняли вашу идею как попытку создать центр напряженности, очаг потенциального сепаратизма. Удалось ли вам найти союзников в среде украинского истеблишмента?

— Конечно, в Киеве все и всегда были категорически против. Нужно правильно понимать натуру нашей власти. На смену прежним советским номенклатурщикам приходят отпетые бандиты. Первые отношение к венграм унаследовали от старых времен: «вот наше папуасское население, которое мы обязаны контролировать». У бандитов еще проще: «Это наша территория, и если какие-то лохи попытаются нам помешать...»

— Но ведь был краткий период, когда казалось, что прорыв наступил — в 2004-м.

— Да, тогда Ющенко перед вторым туром президентских выборов активно искал нашей поддержки. Ведь первый среди венгерских избирателей он позорно проиграл — примерно две трети отдали предпочтение оппоненту.

Мы согласились тогда помочь Ющенко — в обмен на принятие наших политических условий. Как нормальные европейцы, подписали договор. Обязались со своей стороны поддержать его кампанию — и в результате этого в «третьем» туре ситуация для Виктора Андреевича улучшилась радикально: он получил уже две трети голосов венгров.

Первым нашим требованием к новому президенту было создание Притисянского района. Но Ющенко — украинский политик. А это означает, что подпись под договором и любое соглашение для него не значит абсолютно ничего. Он повел себя как все — после того как выиграл выборы, забыл все обещания.

— Это стало для вас разочарованием? Вы не понимали, с кем имеете дело?

— Мы и тогда с иронией смотрели на эту попытку наладить цивилизованное сотрудничество. Не обманывались. И для нас ничего не поменялось. Мы же защищаем венгерские национальные интересы. Если ради этого приходится сталкиваться с «оранжевыми» жуликами — мы не отступаем. Как и тогда, когда нам противостоят донецкие бандиты.

— Какие еще обязательства не выполнил Ющенко?

— Всего в соглашении было семь пунктов. Среди них — реабилитация репрессированных в 1944 г., поддержка нашего института в Берегово и т. д. Но один из самых значимых — создание отдельного образовательного округа (своего рода специального районо) для венгроязычных учебных заведений.

— С тех пор других соглашений с украинскими политиками не подписывали?

— Нет. Однако мы как национальное меньшинство не имеем иного выхода — добиться своих целей можем только с союзниками. Поэтому вынуждены искать таковых. Главная проблема — украинская господствующая элита слишком уж однородна. И бывшие комсомольско-банковские работники, и представители криминалитета чрезвычайно похожи. Это сплоченная каста. И группировки внутри этой касты почти не отличаются.

— Вы не рассчитываете на то, что так называемые «новые» отечественные партии перерастут стадию медийных проектов — и обретут собственную жизнь, попробуют новый стиль игры?

— Нет, это технические проекты, это несерьезно.

— Так с кем же вы на этих выборах сотрудничали?

— Ни с кем. Кстати, на этих выборах был совершен громадный шаг назад. И в 1998 г., и в 2002 г., когда проводились выборы по смешанной системе, имелся так называемый «венгерский округ» около 50% избирателей которого были представителями данной национальности.

В 2012 г. этот компакт разрезали на три округа — и тем самым лишили нас возможности иметь своего аутентичного депутата в Раде. Один этнический венгр попал в депутаты — но он «регионал» и будет руководствоваться интересами ПР, а не нашей общины.

— Понимаю вашу горечь — ведь раньше этим депутатом в ВР «от венгров» были вы (Николай Ковач был депутатом Верховной Рады 3-го созыва — с марта 1998-го по апрель 2002 г. — Авт.). Но с точки зрения здравого смысла — зачем одинокий беспомощный депутат национальной общине?

— Это вопрос статуса. Как вы знаете, мы живем в кастовом обществе. Высшая каста — депутаты. Наличие своего депутата — признание того, что венгерская община из статуса «лохов» поднялась до уровня серьезных, полноценных игроков на политическом поле. По крайней мере власть так смотрит на это дело. Только мы хотели бы этот статус получить, а власть всеми силами этому препятствует.

Конечно, один депутат среди 450 избранников в наших условиях не способен решать реальные политические проблемы. Но в цивилизованных странах даже один голос может иметь серьезное значение для работы, скажем, правящей коалиции. У нас это невозможно в долгосрочной перспективе: все видят, как проигравшие в Украине немедленно бегут предлагать свои услуги победителям, и необходимость договариваться между собой просто отпадает.

— Скучаете по Верховной Раде?

— Чувствую ли я ностальгию по быту украинского нардепа? Однозначно нет.

Но я политик. И должен к своей задаче отнестись серьезно. Для успешной деятельности политику нужны властные инструменты — как топор лесорубу или бормашина стоматологу.

Поэтому я должен хотеть вернуть парламентский мандат. Он принадлежит моей общине. Раз 450 мест в парламенте приходится на 45 млн. граждан, то как минимум 150 тыс. венгров точно должны иметь там хотя бы одного депутата.

Не продавайтесь табором!

— Не считаете, что главная проблема партии венгров — изоляционизм, зацикленность на одной этнической группе? Ведь дробление тех же округов предлагает вам вызов — ведите работу вне своей нацобщины, заручайтесь поддержкой массового румынского, словацкого, русского избирателя — и вы получите силу, которую никогда не накопите в рамках изолированного сообщества.

— Только в теории. Не зря я упомянул тот факт, что у других общин нет своих партий. Это нонсенс — любой человек, ставящий перед собой политические цели, создает партию. Это элементарное требование! Нет партии — нет политической воли. Нет серьезной работы на политическом поле — значит, и община эта несерьезная. Как с ними сотрудничать? С кем?

— Как-то вы одним махом десятки общин записали в несерьезные...

— Увы, но это правда!

— Вы не пробовали отыскать дополнительные электоральные резервы среди носителей венгерского языка, которые не являются этническими венграми?

— Таких на Закарпатье нет.

— А как же десятки тысяч цыган, для которых родной — венгерский, а не ромский? Не смогли бы вы с ними работать?

— Вы шутите? Это преимущественно люмпены и криминальные элементы. Неграмотные, запуганные люди. Опираться на них даже теоретически невозможно.

Напротив — одним из моих эмоциональных призывов к нашим венграм было «Не становитесь цыганским табором! Не продавайте голоса!» Даже в старые добрые времена, когда обычного избирателя пытались убеждать, цыганские голоса покупались оптом — политики платили барону, и тот гнал общину на избирательные участки.

Так что поскольку ни один цыганский табор никогда за меня не голосовал и шанса на подобное развитие событий нет ни малейшего — мне они не интересны.

— Работать можно не только с нацменьшинствами...

— Жду с большим нетерпением, когда появится нормальная украинская партия.

— А зачем вам посредники? Общайтесь с избирателем-невенгром напрямую!

— Мы предпринимали такие попытки. Выдвигали ведь трех кандидатов в тех округах, где живет по 20—30% венгров. Конечно, они работали и в населенных пунктах, где преобладают украинцы. Знаете, что их первым делом спрашивали? «Сколько платите за голос?»

Один известный «политический авторитет» еще в 2010 г. на региональных выборах открыто покупал для своей группировки здесь голоса по 200 грн. Нам тогда было очень интересно — позволит ли власть такую беспардонность? Ведь раздать сотням тысяч людей деньги тайно невозможно! Следовательно, госмашина должна закрыть на это глаза. Но главное — в 2010 г. кто-то в центре решил: давайте посмотрим, как работает эта технология на региональном уровне.

И результат оказался ошеломительным: партия с рейтингом «около нуля», с лидером, обладающим однозначной репутацией отпетого жулика, смогла оказаться в победителях!

На этих выборах нам снова было очень интересно — теперь-то власть практику прямой покупки голосов остановит? Ведь местные кланы недвусмысленно играют против столичного админресурса. И закарпатцы уверенно доказали Киеву: подкуп — самое надежное средство политической борьбы! У русинов — местных украинцев — прагматизм является главнейшей чертой национального характера!

— Вы говорите так, будто все закарпатские венгры голосовали, ориентируясь исключительно на политические платформы кандидатов.

— Увы, многих моих венгров тоже купили. Я пробовал действовать по классической схеме — ездил по селам, пытался встречаться с избирателями. Украинцы даже не приходили на встречу, когда узнавали, что денег там раздавать не будут. Заметьте — не приходили не только ко мне. С этим сталкивались многие кандидаты.

«Регионалы» сгоняли актив, бюджетников. Балоговцы оплачивали бесплатные гуляния. Кто не покупал внимание, не получал его.

— Избирателя на Закарпатье покупают не только деньгами: в ход идет помощь в трудоустройстве члена семьи, поддержка (порой мнимая) в судебных тяжбах, неофициальные консультации по бюрократическим вопросам и т. д. Местные кланы приобретают верность черни очень дешево — но что мешает вам заниматься тем же? Фактически такая деятельность очень близка к легальной политической активности: мобилизуйте национальный бизнес, создавайте рабочие места, улучшайте жизнь общины — разве это не логичный путь развития?

— Увы, такие услуги могут оказывать лишь те, кто уже обладает властью. Независимого же бизнеса у нас нет — пространство для маневра у предпринимателя нулевое. Он или с властью, или никто. Крышующие организации — налоговая, СБУ, прокуратура, милиция — крайне жестко диктуют, какую долю нужно внести в дело победы правящей партии.

— Вам не кажется, что вы расписываетесь в собственном фиаско? Лидер правой европейской партии признается, что у него нет фундамента — его не поддерживает мелкий и средний собственник. Звучит как приговор.

— Но что поделать, если это так! Мелкого предпринимателя не существует не только в венгерской среде — его нет нигде в Украине.

— То есть вы признаете, что не могли бы существовать без финансовой поддержки Будапешта?

— Конечно! Но для Будапешта тема венгров, живущих в сопредельных государствах, очень значимая, и деньги на это всегда найдутся.

Выше избирателя не прыгнешь

— Вот вы жалуетесь, что вам не хватает венгерского района для реализации своих идей в области самоуправления. Однако такой район есть — Береговский (хотя, конечно, он не охватывает всю территорию компактного проживания венгерской общины). И если сторонний наблюдатель посетит сегодня то же Берегово, он не увидит никакого серьезного отличия в деле управления регионом, муниципалитетом и т. д. от окрестных территорий, где правят, как вы говорите, «колонизаторы».

— Абсолютно верно! Но для альтернативной модели развития местного самоуправления нужны альтернативные политики. Как они попадут во власть, если власть этому препятствует?

— То есть в муниципалитете Берегово сидят «неправильные венгры»?

— Там сидят те, кто по логике и должен занимать данные посты: венгроязычные представители власти, «миссионеры» для насаждения госидеологии, какой бы она ни была.

— Фактически вы снова расписываетесь в собственном поражении — имея в руках сильную партию, вам даже в рамках достаточно сплоченной этнической группы не удалось изменить менталитет ее представителей, как того требует идея «великой Венгрии».

— Да, это так. Дело в том, что выше головы не прыгнешь. Политик ограничен культурным и политическим уровнем той общины, которую он представляет.

Паспорт — только депутату?

— KMKSZ часто выступает с жалобами на давление властей по отношению к венгерской общине. Не кажется ли вам, что накал страстей подогревают в первую очередь не совсем деликатные действия официального Будапешта? Например, действительно ли стоило так открыто и показательно выдавать гражданам Украины паспорта Венгрии? Это раздражает Киев.

— Что значит раздражает? В правовом государстве реакция его органов должна определяться законодательством, а не раздражением. Есть в Уголовном кодексе статья за двойное гражданство? Нет? Тогда о чем говорить!

— Однако нормы двойного гражданства не предусмотрены украинским законодательством.

— Не предусмотрены или запрещены? Цивилизованный мир использует в праве норму «что не запрещено, то разрешено». Впрочем, в Украине доминирует негласная логика восточной деспотии — на любое, самое безобидное действие нужно просить разрешение у начальства. Западная логика противоположна — если вы хотите запрещать что-то своим гражданам, принимайте закон.

— Если все происходит в рамках закона, то почему венгерская сторона не раскрывает количества паспортов, выданных на территории Украины?

— Из-за негативного отношения со стороны украинских властей.

— Так венгры Украины сталкиваются с реальными преследованиями при попытках получить второе гражданство?

— Был один такой случай года два назад. Сфотографировали людей в очереди перед консульством, а затем стали вызывать их в СБУ. Я сразу спросил — что это за процессуальное действие? Допрос? Тогда в качестве кого допрашивают этих людей? В рамках какого дела?

В результате все заглохло. У правоохранительных органов попросту нет юридической базы для преследования тех, кто получает паспорта Венгрии.

— Тем не менее в украинском политикуме доминирует мнение, что подобная работа — это недружественные действия по отношению к нашей стране.

— Это мнение воровского истеблишмента. Чтобы понять эту позицию, снова нужно окунуться в систему понятий кастового общества. Паспорт России, Израиля, Панамы, Кипра и Антигуа полагается в этой системе лишь депутату. «Лох» не имеет права уподобляться повелителям — поэтому попытки рядовых граждан заполучить атрибуты «элиты» считаются преступлением против основ общества и вызывают закономерное раздражение власть имущих. Это чисто феодальное мышление.

— И все же — зачем эта деятельность Будапешту, если она пока что ничего, кроме напряженности в отношениях, не приносит?

— Это принципиальный вопрос, и его корни — глубоко в истории. После Первой мировой Венгрия потеряла 2/3 своей территории и треть этнических венгров. Попробуйте отыскать другой пример такой национальной катастрофы!

— Венгрия проводит подобную работу на территории всех государств-соседей?

— Конечно. Более 400 тыс. человек за пределами родины получили паспорта Венгрии. Закон говорит, что человеку достаточно доказать, что его предки проживали на бывшей территории Венгрии, а он говорит на венгерском. В Румынии, Сербии, Хорватии, Словении с этим нет никаких проблем — все эти государства сами проводят аналогичную политику.

— А вот Словакия поставила законодательные преграды выдаче венгерских паспортов своим гражданам.

— Обратите внимание — законодательные. Правда, это двойственная позиция — со своей стороны они тоже дают двойное гражданство словакам в других государствах.

Да, украинская правящая верхушка выразила негативное отношение — но спросите себя, почему соответствующий закон по примеру словаков Киев принять не осмеливается? Потому что как минимум половина украинцев желали бы получить еще одно гражданство, и раздражать этот электорат — себе дороже.

— Венгрия с помощью выдачи паспортов пытается стимулировать миграцию в страну или стремится усилить свое влияние в государствах со стойкими этническими диаспорами? Эти цели все же несколько противоречат друг другу.

— Думаю, здесь присутствуют оба мотива. Да, у нас катастрофическая демографическая ситуация, которую невозможно решить, не используя ресурсы мигрантов. И Венгрия может получать извне не чужаков (которых тяжело ассимилировать), а носителей своей культуры и языка.

Однако страна не приглашает всех венгров поскорее вернуться, как это делает Израиль. Официальная позиция Будапешта — общины за границей должны сохраняться. И этот пункт неизменен независимо от того, кто находится в данный момент у власти — ни один серьезный политик не решится формулировать свою позицию иначе. Это метаидеологический момент, общенациональный шаблон.

Нужно понимать, что главное в процессе предоставления зарубежным венграм гражданства — то, что это знак со стороны материнского государства. Получение паспорта не связано с социальными дотациями — соответственно это имеет больше духовный смысл, чем прагматичный.

— Но ведь венгры Запарпатья получают социальные пособия из Будапешта?

— На сегодняшний день имеется лишь одна форма регулярной помощи — родителям, воспитывающим своих детей в венгроязычных школах. Им положено около 20 тыс. форинтов в год на ребенка — это меньше 100 долларов. Таких людей на Закарпатье около 20 тыс.

Украинский чиновник идет на кг

— Вы говорили о себе как о достаточно одинокой и обособленной фигуре в местном политическом ландшафте. Но с представителями других европейских партий зарубежных венгров вы встречаетесь?

— Конечно! Даже специальные форумы регулярно проводятся, где мы можем обмениваться опытом.

— Сравнивая свое положение — ваши проблемы в Украине уникальны?

— Нет. Уникальность лишь в том, что у нас все очень грубо и не совсем цивилизованно.

— Какая венгерская партия зарубежья наиболее успешна?

— Это зависит от конъюнктуры государства. В свое время Венгерский союз Словакии имел своих зампремьеров, министров, потому что 7% венгров в структуре населения страны — это много в политике. Партия была бессменным участником правой коалиции и на многое могла влиять и решать.

Демократический союз венгров Румынии также мог выдвигать министров и губернаторов в нескольких областях. Но конъюнктура изменилась — и позиции этих партий в последнее время сильно ослабели. В Словакии, например, возможности венгров резко поменялись, когда в результате выборов к власти пришли левонационалисты.

Главная специфика в том, что в Румынии, Словакии и Сербии доля венгерского населения значима на общегосударственном уровне. Кроме того, Словакия и Румыния — члены ЕС и играют по одним правилам.

Украина, увы, однозначно за пределами европейского клуба, а наши 150 тыс. венгров — слишком мало, чтобы влиять на общеполитическую ситуацию.

— В украинской бюрократической традиции, как только речь заходит о национальных диаспорах, принято тут же начинать мечтать о чудесных инвесторах, которые и денег извне принесут, и свет цивилизации. В рамках Закарпатья существует заметный поток инвестиций из Венгрии?

— Здесь нужно понимать простую истину — капитал не имеет национальности. Иностранный инвестор такой же бизнесмен, как местный. Да, здесь работают венгерские фирмы. Но они тут лишь ради дешевой, почти рабской рабочей силы.

— Вы что же, не придерживаетесь общепринятой религии — не верите в Инвестора?

— Если капитал сюда приходит, он принимает местные правила игры. Мелкий бизнес здесь не может развиваться. А крупный — беспринципен. И венгерский капитал от другого в этом смысле не отличается.

Я не склонен идеализировать инвестора. Давно известно, что многие крупные корпорации имеют внешние фонды для коррумпирования местных чиновников. Перед тем как принять решение о вложениях, аналитики считают: сколько стоит украинский чиновник на кг? Если расчеты показывают возможность получить выгоду — инвестиции идут.

Другая возможность — капитал приходит в нестабильную систему (даже готов нести убытки) ради того, чтобы занять заранее нишу, «купить рынок». О социальной ответственности здесь также речь не идет.

Конечно, даже такие инвестиции лучше, чем ничего. Но чуда ожидать не приходится.

Говорите на языке заказчика!

— Давайте поговорим о языковой ситуации. Пресловутый закон вам помог?

— Нет. Хотя бы потому, что он не выполняется. Это всего лишь предвыборная фишка «Регионов». И, кстати, то, что мы пытаемся примерять букву закона к себе, — для власти оскорбление.

Простаки вроде Чечетова открытым текстом говорят: данный закон, мол, не для каждого нацменьшинства написан! Это только для русских, а не каких-то там венгров!

После того как «донецкие» в других восточных регионах приняли ряд постановлений о введении русского в качестве регионального, мы предложили придать этот статус на Закарпатье венгерскому. Это довольно двусмысленное действие, потому что если внимательно прочитать закон (и следовать ему), то принимать такие постановления нет необходимости — формально все должно работать автоматически. Но поскольку в Донецке на второй день после подписания закона это сделали, то мы по праву обычая (в этой стране ведь следуют обычаям, а не законодательству) решили продублировать инициативу.

— То есть руководствовались исключительно целью потроллить власть?

— Ну, мы же делаем вид, что все это серьезно. Раз решение Донецкого облсовета никто не обжаловал...

Представители Партии регионов сразу же возопили: облсовет не имеет права принимать такие решения! Однако почему Закарпатский облсовет не может подражать донецкому? Нам говорят — с вами прокуратура разберется! Так покажите нам протест прокуратуры по поводу донецкого документа, и мы сами отзовем предложение. И снова возмущение: вы все сделали не по правилам, нет таких формулировок! Простите, но мы всего лишь дословно переписали решение донецких депутатов, только заменили слова «Донецк» на «Закарпатье», а «русский» — на «венгерский». Нет, не пропустили в Ужгороде такое решение, не проголосовали. В результате даже представители ДПУУ не проголосовали за издевательский «рекомендательный» вариант, принятый облсоветом.

— Каких языковых прав вам не хватает?

— Самая главная проблема — язык делопроизводства и общения населения с властью.

— Не считаете, что введение региональных языков в качестве официальных лишь способствует изоляционизму этнических групп, провоцируя и обостряя конфликты? И без того более половины закарпатских венгров испытывают сложности с общением на украинском — что соответственно снижает их шансы на успешную социализацию.

— Мы и так изолированы. Только оттого, что мы могли бы говорить по-венгерски с органами управления, мы не стали бы дальше от Украины. Напротив, люди бы почувствовали себя ближе к власти.

Украине нужно определиться: вы демократическое государство или колониальное управление? Если вы демократическое государство, значит, легитимация власти идет от населения. То есть госмашина предоставляет административные услуги своим нанимателям. И заказчиком выступает гражданин, а госаппарат лишь исполняет этот заказ. В этой схеме подобное отношение — когда подчиненный не соглашается говорить на языке заказчика — ни в какие ворота не лезет.

Мы граждане Украины. И мы хотели бы говорить с госаппаратом на том языке, который нам комфортен. Который делал бы коммуникацию беспроблемной. Это же естественно!

— А на территории Венгрии существуют регионы, где нацменьшинства могут пользоваться своим языком для общения с государством?

— Венгрию в свое время так территориально урезали, что у нас не осталось крупных национальных диаспор. Мы перестали быть мультиэтничным государством. Среди 10 млн. граждан невенгроязычных практически нет. Самое крупное меньшинство — цыгане — говорят на венгерском.

Но в конституции мотив заботы об автохтонных государствообразующих этносах (среди которых перечисляются и украинцы) проглядывается. Работает избирательная система, по которой для представителей таких этносов установлен меньший проходной барьер. Кроме того, параллельно с местными выборами избираются органы самоуправления этнических общин — и эта система самоуправления дотируется из госбюджета. При этом мы так стараемся для очень незначительных групп людей — регионов с весомой долей меньшинств, повторюсь, не существует.

За чистоту жанра

— Хотя Венгрия — безусловно европейское государство, она порой ищет союзников в достаточно неожиданных местах. Например, в Мордовии или Удмуртии — в рамках работы Конгресса угро-финских народов. Или в Узбекистане с Киргизией — с помощью организации курултаев. Чего в этом больше — этнографии или политики?

— Это один из давних спорных культурологических вопросов в самой Венгрии. Конгресс угро-финских народов пока не достигает, конечно, политического уровня. Здесь слишком много нюансов. Одно дело — сотрудничество с успешной во всех отношениях Финляндией, и совсем другое — поддержка наших угнетенных братьев ненцев.

Среди венгерских радикалов более популярна идея тюркского родства. И, как ни странно, это имеет влияние на политику. Например, такая идея крайне нравится премьер-министру Турции Эрдогану.

— Почему же вы в таком случае не слишком активно сотрудничаете с такими «родственниками», как крымские татары?

— У меня были хорошие отношения с крымскотатарскими деятелями.

Увы, это не переходило в плоскость политического сотрудничества. У них же нет партии! А современная политика, повторюсь, партийная политика.

— Многие политологи уверяют, что время идеологически ориентированных партий прошло — и те отныне будут существовать лишь в виде технологических, популистских, медийных проектов.

— Это глупость! Нельзя создавать безликие, всеядные организации. Я верю в то, что есть жанры. И трагедия всегда будет отличаться от комедии.

— Какое амплуа вы разыгрываете?

— Мы же угнетенная нация...

— То есть играете драму?

— Сейчас время постмодерна. Для нашей эпохи больше подходит фарс или смесь всех жанров вообще.

Но я не верю в модные теории. Даже если старые идеологические формы поблекли, родятся новые.

— Что лично вы ищете для себя в политике?

— Я воспринимаю свою роль именно как роль.

Венгры — очень старая нация. Наша государственная история начинается более тысячи лет назад. Такое существование во времени невозможно без осознанных усилий народа и национальной элиты. Раз нация до сих пор существует — значит, мои предки делали все как надо. И сегодня кто-то должен продолжать эту работу — в том числе и на Закарпатье. Ради сохранения и развития венгерской нации.

— Давайте чуть упростим — вы венгерский националист?

— Если бы мы вели академическую дискуссию — возможно, я бы и согласился с таким определением. Но коннотации в повседневном языке у этого термина негативные — поэтому я буду против подобного позиционирования. Скажем так: я венгерский патриот.

— Венгерский патриот и гражданин Украины — такое сочетание для вас комфортно? Судя по вашей позиции, вам тяжело воспринимать страну пребывания полноценной частью западного мира.

— Нет острого противоречия между тем, что я представитель венгерского политикума, и тем, что я гражданин Украины. Не думаю, что наша страна имеет хоть малейший шанс успешно реализоваться вне западной цивилизации.

Конечно, пока мы находимся на границе. Самом собой, украинцы имеют право определить свое будущее и в рамках византийской цивилизации — или, используя модный эвфемизм, — цивилизации евразийской.

Но если вы выберете Запад — то в соответствующей системе ценностных координат согласовывать закарпатские венгерские интересы с украинскими не составит проблем.

— В сложившейся ситуации какой политический потолок для себя вы видите?

— Мы вынуждены существовать в рамках 45-миллионного государства с номенклатурно-мафиозной элитой, которая враждебно относится к нашей венгерскости, а также к нашей западности и европейскости. Какие могут быть шансы при такой расстановке?

— Вы считаете, что ведете безнадежную войну? Но политика и безнадежность несовместимы!

— Видите ли, принято говорить о том, что система власти, которая сложилась в Украине, стабильно самовоспроизводящаяся. Я же считаю, что это не так — она не стабильна.

Кризис может наступить в любой момент. И повороты тогда возможны любые. Скорее всего, негативные. В таком случае меньшинства становятся самыми уязвимыми. В этом смысле ситуация беспросветная.

— Существуют ли условия, при которых вы готовы эмигрировать? Насколько жестко вы связываете себя с закарпатской общиной?

— Недавно мой друг Аттила Виднянский, работавший до этого в Береговском венгерском театре, был назначен главным режиссером Национального театра Венгрии. Театра номер один всех венгров! Если такие яркие карьеры могут делать в Венгрии наши талантливые люди, наверное, не вполне оправданно принадлежать здесь к статусу не совсем полноценных?

Конечно, если речь будет идти о самосохранении — придется уехать.

Но я связываю себя с моей ролью. Да, мы находимся под давлением. И важно в таких обстоятельствах показывать выдержку. Я и показываю. Тут живут этнические венгры с уязвленными национальными характеристиками. Их нужно защищать.

— Вам нравится чувствовать себя Робин Гудом, несгибаемым защитником угнетенных?

— Это слишком романтический образ. Я не склонен к партизанским действиям. Как представитель западной политической школы я верю, что наши проблемы — как раз от неуважения к правилам.

Запад начинается с правил. Если соберете совершенно спонтанно несколько десятков или сотен случайных европейцев, они первым делом постараются выяснить, по каким правилам действовать вместе. Восточный же человек сначала попытается установить свою деспотическую власть, а затем в качестве побочной активности, возможно, приладит под ситуацию удобные ему законы.

Поэтому, повторюсь, в роли «партизана» я себя не вижу. Напротив, считаю, что Украине давно стоит отправить тех, кто не желает играть по цивилизованным правилам, туда, где им место: в тюрьмы, в маргинес, на задворки.

Конечно, я понимаю — официальные законы Украины написаны не для того, чтобы их соблюдали. Но вообразить себе работу в Закарпатье вне правового поля попросту немыслимо. Иначе мы не представители венгерской нации, а члены всего лишь венгерского этноса. Значит, мы этнографический экспонат. Еще пару лет нас будут показывать на фестивалях, а затем мы растворимся, исчезнем. Мне такая игра не интересна. Роль гида в резервации меня не устраивает.

Справка «2000»

Согласно последней переписи населения (проводилась в 2001 г.) в Украине проживало 156,6 тыс. венгров. Венгерский язык считали родным 95,4%. Украинский — лишь 3,4%. 96,7% украинских венгров проживают в Закарпатской области, где составляют 12,1% населения.

Партия венгров Украины (KMKSZ): 88000, Ужгород, Православная набережная, 5. Телефон:  (0312) 61-3254, 61-7279. Электронный адрес: root@kmksz.uzhgorod.ua

Теги: венгры, Ковач

45 Коментувати

Ділитись

На головну

Додати в закладки

Версія для друку

Переслати